Наблюдая за извилситым сюжетом сказки «Золушка», мы не задаёмся вопросом: а какой национальности была героиня? В традициях какого народа была пошита туфелька? И какими национальными чертами объясняются поступки каждого из героев в той или иной версии «Золушки»?

Истории известно окло трёхсот ликов известной героини; каждый раз она теряет туфельку заново и каждая потеря не похожа на предыдущую. В этом посте мне хотелось бы сравнить две экранизации: советский фильм по сценарию Шварца (1947) и диснеевсий классический мультфильм «Cinderella»(1950).

И так как это неравноценное сравнение неизбежно вызывает удивление, мне стоит абзац посвятить объяснению, почему я выбрала работы в абсолютно разных жанрах. Кроме очевидного использования одного и того же сюжета, обе экранизации сделаны примерно в одно и то же время, и, что немаловажно, обе — идейные. Мне важна будет не столько стилевая сторона, а именно идеологическая, потому что ничто, как детская сказка, так хорошо не выявляет ценностные ориентиры той культуры, в которой воспитывается слушатель.

Для начала, интересная деталь: если голивудский мультик расчитан исключительно на детей, то чёрно-белая «Золушка» является самодостаточным художественным произведением. Сценарий Шварца по-своему гениален, потому что реальность сказки становится реальностью дураков и абсурда (гораздо откровеннее, нежели у Чехова) но при этом интонация не теряет серьёзности; наоборот, в ней какая-то угрожающая серьёзность. Чего стоит мачеха, единственная причина бояться которую — «связи и знакомства». Но при всей комичности она ставит перед Золушкой совсем несмешной выбор: «Если ты не поможешь надеть туфельку своей сестре, я выживу твоего отца из его собственного дома». А с чего начинается фильм? Король запросто приходит в гости к лесничему и по-приятельски (как сам лесничий потом невозмутимо говорит) распрашивает: «А почему ты всё время с опаской оглядываешься?». Из уст Золушки, героини пародоксального характера, звучит фраза «Очень вредно не ездить на бал, особенно когда этого заслуживаешь». «Золушка» имеет право встать в один ряд с другими выдающимися вещами Шварца; с «Обыкновенным чудом», например.

Cinderella же — это ягода совсем другого поля. Мультфильм снят исключительно для детей, расчитан на них ̶и̶ ̶п̶о̶т̶а̶к̶а̶е̶т̶ ̶и̶х̶ ̶к̶а̶п̶р̶и̶з̶а̶м̶. Нетрудно это подтвердить: сюжет от начала и до конца составлен из приключений, которые происходят не только с самой Золушкой, но и с её маленькими помошниками — мышками Багом, Загом и другими. Огромную роль играют контрасты: «хорошая» Золушка и «плохие» сёстры; «Хорошие» мышки-птички-собака-лошадь и «плохой» кот, которому и имя-то дали — у меня до сих пор мурашки — Люцифер. А Мачеха вообще предстаёт сущим воплощением ада: когда её показали первый раз, кадр строился так, как если бы хотели снять Доктора Зло. (ср. игру Фаины Раневской в роли мачехи, в которой острые углы отчасти сглажены снижающими фразами типо «Доча, не реви, король — вдовец, я и тебя пристрою»).

Оценить эту разность, которая первой бросается в глаза, можно двояко. С позиции Cinderellы, русский фильм сделан некачественно. Он слишком глубок для ребёнка, в нём мало экшена, он не эффективно работает на свою целевую аудиторию. Тем более, поколению любителей голивудских мультиков-боевиков будет скучно смотреть даже раскрашенный фильм, снтый в далёкое послевоенное время. А с позиции Золушки Голивудская переработка сказки не претендует на художественность, сама не может называться «качественной», хотя и по совсем другому критерию.

Строго говоря, с точки зрения жанра, Cinderella находится на пересечении мультфильма и мюзикла; Золушка же является кино-спектаклем (точнее, кино-оперой). И если с Голивудской экранизацией всё ясно: мультик начинается соответствующей песней и далее по сюжету пение чередуется с обычной речью, то Золушка сложнее. Я бы не стала относить её к мюзиклу, потому что несмотря на знаменитый гениальный эпизод с песенкой о добром-старом жуке, трудно втиснуть многополярно выписанный сюжет в узкие, шутливе рамки мюзикла. Не могу отнести себя к страстным поклонникам Кончалосвского, но одна его фраза, по-моему, очень подходит для описания этой синкретической проблемы. «Когда я пришёл в оперу, я не смог понять сразу, что здесь нет и не может быть Чехова. Татьяна Ларина не может хлопать на себе мушек. Опера — это жанр широкого жеста». Так вот и «Золушка», на мой взгляд, это кино широкого оперного жеста, причём с довольно явными просветами литературного жанра драмы Шварца (А НЕ киносценария!). В этом можно видеть органичный и получившийся сучайно сплав, где каждый уровень кино-повествования великолепен, а можно — отсутствие опыта у советского кинопроизводства в создании «лёгких» картин, рассогласованность этих по отдельности великолепных уровней повествования.

Вот она, самая рассогласованность: Золушка произносит чопорную фразу о том, что на бал ездить вредно (особенно, если этого заслуживаешь); далее поёт песенку, называя в ней себя гордой, но разве можно что-то подобное подумать, глядя на это лицо?

А на это?

Cinderella и Золушка — это диаметрально противоположные типы, которых роднит только имя и авторская симпатия. Золушка — это девочка 16и лет, которая мачеху завёт матушкой (и воспринимает так же), во всём старается помочь и угодить, живёт по принципу «подставь левую щёку, когда тебя ударили по правой». И к тому же, у неё действительно золотые руки, чего не скажешь о гордой и недовольной своим положением Cinderellе. Уже из первого эпизода видно, что Cinderella так себе справляется в роли горничной: у неё всё схвачено, разработана технология и распорядок, но она, хоть и привычная к сельской работе, относится к ней скорее как к ущемлению личных прав, нежели как к общению с домашней утварью (ср. этот же утренний эпизод в «Золушке»). Поэтому она не успевает принести сестрицам завтрак в постель, а её лучшим хвостатым друзьям приходится рисковать жизнью, чтобы получить свою порцию зёрен на скотном дворе, где Cinderella кормит скотину.

В «Золушке» образ принца ярко разработан, а вот в Cinderellе принц почти не фигурирует и за весь мультик произносит только одну фразу: " No-no-no, you can`t go now!"-«Нет, нет! Постой!» (когда часы бьют и Cinderella торопится домой). В Золушке вообще мужских ролей больше: помимо короля и принца, которых оставили оба автора, в русской версии присутствуют ещё отец Золушки (в Cinderelle он лишь упоминается) и мальчик-паж. И этот феминизм важен для голивудской версии. Ключивым моментом в Cinderelle является эпизод, когда в доме мачехи читают приглашение на бал. Сёстры смеются над родственницей-служанкой, спрашивающей, можно ли пойти и ей.

Золушка недоумевает:

"-Why it means i can`t go, too?

-Ha! Dancing with the Prince! `Would you mind holding my broom?`

-Well, why not after all? I`m still the member of the family, and it says `by royal command every eligible maidens to attend`."

"-И где тут значится, что я не могу пойти?

-Ха! Танцевать с принцем! «Не соблаговолите ли подержать мою метлу, ваше высочество?

-Да почему же не могу, в конце-то концов? Я всё-таки являюь членом семьи, и здесь написано: „по королевскому указу все девушки имеют право присутствовать“.

Мир западных ценностей утверждает, таким образом, триумф личного расчёта в рамках твёрдого закона (пускай и составил его монарх, который каждую минуту грозится убить свего слугу и хочет внуков больше, чем принц и Cinderella своих детей). Мачеха по этой причине не может напрямую запретить своей падчерице осуществить своё законное право. Приходится добиваться своей цели окольными путями: «Пойдёшь на бал, только когда управишься с работой», которую на деле и в месяц не выполнишь; «сможешь пойти, только если у тебя есть соответствующий наряд», который Cinderelle физически не под силу успеть сшить и тд. А попав на бал, Cinderella счастлива не просто тому, что она с принцем; она чувствует удовлетворение от того, что ей наконец-то воздалось по заслугам. Вот именно по этой причине принца как такового нет в истории о девушке, которая всего добилась сама. Когда в финальной серии она едет в карете, принца зрителю также не показывают.

Золушка, наоборот, невинное дитя, которое фактически по воле случая попадает на бал и искренне влюбляется. Cinderella нервными намёками напоминает фее-крёстной, страдающей какой-то жестокой формой склероза, о том, что кроме кареты и мышек-лошадок можно бы и платье ей модернизировать. В случае с Золушкой обратная ситуация: она, в восторге от каждого превращения, готова мчатся на бал в лохмотьях, и только слова феи останавливают её раз за разом: „Ну как же карета поедет без коней?“, «и как же карета поедет без кучера?», «Ты что, в этом платье собралась, глупенькая?» и тд. Мужские образы крайне важны: ради отеца-лесника Золушка жертвует своим будущем: запуганная мачехой, грозящей выгнать его на улицу, она надевает крошечную хрустальную туфельку на ногу своей сестре. Кстати, туфелька эта не исчезает в волшебную ночь вместе с кучером и каретой, потому что её подарил Золушке мальчик-паж со словами «Дружба творит настоящие чудеса». Кстати, в Cinderelle нет объяснения, почему туфелька в полночь не растворилась.

Золушка учит общечеловеческим ценностям: тому, что дружба и любовь не исчезают после полуночи. А Cinderella учит добиваться своего, обращая внимание лишь на преграду закона и сухих общественных отношений. Какой из этих выводов долговечнее и справедливее, решать нам. Но, похоже, в сегодняшнем сужающемся мире расширяющихся возможностей у наших детей не будет выбора, вне зависимости от наших решений.

З.Ы. Оригинальный look.